[indent] Джим прикусывает нижнюю губу, подаваясь вперед за сигаретой, предложенной Бергом. Ого, настоящие. Такой аромат табака и характерный горьковатый привкус! Такие не продаются просто так, да и не всякий сможет ими насладиться: курить их сложнее, чем электронные. Тут нужен стиль.
Щелкнув пальцами и в очередной раз добрым словом вспомнив создателя своей руки, Джеронимо прикурил прямо касаясь указательного и большого пальцев, соединенных будто бы в щелчке.

[indent] Джим усмехнулся со слов о хорошем собутыльнике. Если бы Берг знал, как подчас на бровях из бара выползал Джим (хоть это случалось и реже, чем его оттуда выкидывали за шиворот), скорее всего он бы добавил его номер в черный список и крестился всякий раз, как случайно вспоминал о парне. С другой стороны, Джим практически ничего не знал о Ренцо, кроме, возможно, самого важного: большого шрама, который нанёс ему тот пресловутый инцидент ровно пять месяцев назад. Возможно, рана на сердце экс-таймраннера успела зарубцеваться, а, может быть, просто перестала кровоточить, позволив, наконец, говорить. Из Джима был херовый психолог, более того, ему бы самому не помешал кто-нибудь со способностью вправлять мозги. Однако, баранье упорство и просто непобедимый оптимизм держали Джима изо всех сил на плаву, как держатся пуговицы на рубашке жирдяя.
Оба выпустили в воздух табачный дым, который быстро растворился, уступая место ночной прохладе римских улиц. Джим растекся по сиденью. Перекатывая между указательным и средним пальцами механической руки сигарету, он внимательно смотрел на парня напротив, изучая его лицо. Странно всё это было. За всё прошедшее время Джим не раз задавался вопросом: а правильно ли он поступил? Нужна ли вообще хоть кому-то была его спонтанная жертва в обмен на жизнь, за которую, может, и никто уже не цеплялся? Может быть он вмешался в естественный ход событий, в очередной раз поступив по-своему? Джим вдруг понял, что ему было важно увидеть, что человек по другую сторону его механической руки не просто существует – но живет.
— Ясно, - говорит Джим, спешно возвращаясь в себя, укрывая от Берга свою неразрешенную дилемму. — А обещал без любовных драм, - улыбается он своей залихватской улыбкой, и переводит взгляд на подошедшую официантку.
Джим терпеть не мог говорить о высоком. Нет, совсем не потому, что он не испытывал чего-то такого, напротив, иногда его обуревали яркие или ядовитые чувства, эмоции, заваривая такой убойный коктейль, от которого болезненное похмелье наутро. Просто… кто грустит – тот трансвистит.  И всё тут.
— Привет, красотка, - используя один из своих приобретенных инструментов «милого парня», улыбнулся Джим подошедшей девушке. Приятно было, что в этом заведении придерживаются традиций и позволяют людям общаться, а не тыкать в унылый терминал, заказывая себе очередную порцию унылого хрючева. Девушка добродушно улыбнулась в ответ, переводя взгляд с Берга на Джима и обратно.
— Что-нибудь выбрали?
— Сок из апельсинов или всё же пиво? Или и то, и другое? – Первым спросил Берг. Джим сделал задумчивый вид.
— А ты, получается, сегодня на донатах, пончик? – В шутку спросил Джим, спешно, наконец, пролистывая меню, отставляя в сторону тлеющую сигарету.
— Тогда нам два сока, пока ещё не утратили связь с реальностью. Потом несите пиво и что-нибудь из вашего фирменного на закуску.
— Маргарита? По классическим рецептам!
— Белиссимо, тащи, дорогая.
— А… эм. Прошу прощения, может быть вам принести свечи? – Неловко улыбнулась девушка, убирая терминал для фиксирования заказа, — для создания…
— О нет-нет, он этого не любит, - перенимая на себя болтливую инициативу, оборвал девушку Джим, понимая, куда она клонит, — только жесткий формат, без пощады. Никаких розовых соплей. Так что если есть отрубленная голова лошади, то можешь принести, - бросив на Берга шкодливый взгляд, Джим снова откинулся на спинку стула и закурил.
Было что-то охуенное просто так сидеть за столиком в ресторане, куда не каждый второй сможет прийти, и дымить в воздух в окружении прекрасного открывающегося с веранды вида. Сэм не курил, и Джима, наверное, не хватало этого: просто остановиться во времени, взять паузу и хоть немного перевести дух.
— Джим?
— М? – Поворачивается на звук Джеронимо, точно не сразу понимает, кто к нему обратился.
— Сколько лет ты проработал стражем? И… ты знал, что в других измерениях есть своеобразные двойники? – Спрашивает Берг, заставляя Джеронимо подобраться на стуле, садясь прямо, а не так, будто он сейчас с него стечет вниз.
— Ну эм… - Он сбрасывает пепел в полукруглую голографическую рекламку, которая стоит на столе и совсем для этого не предназначается. — До того, как я решил тебя потрогать во временном скачке-то? Примерно три года, - он как-то непроизвольно ведет механическим плечом, будто оно ему мешает. — Скажем так, мне рассказывали о том, что это возможно. Временной промежуток достаточно большой, чтобы где-нибудь хреналион лет назад у кого-нибудь родился такой же классный парень, как я. Но, если честно, не уверен насчет вероятности его встретить. Да и хотел бы я… Возможно, он жрет снег где-нибудь в Антарктиде в 1900 или убил этого, как его… Хуеннади.
Джим пожал плечами, официантка вернулась с подносом, на котором стояло два пустых стакана, два с соком, две бутылки пива и тарелочка каких-то головоногих. Оживившись и забыв про поедание снега, Джим, у которого за плечами была неплохая пробежка по улицам Рима, едва ли не утаскивает у официантки из рук стакан с соком и с наслаждением человека, выросшего на бедных улицах города, выпивает его практическим залпом, не отрываясь.
— Ого, вау. Почти так же классно, как секс, - утирает Джим уголки губ, — ничего лично, Ренцо, - он предупредительно выставляет ладонь вперед, а затем тянется к бутылке пива и открывает её практически ногтем, отсылая очередное «мерси» изобретателю Биллу. Заметив, что девушка не принесла открывашку, Джим тянется и отдает открытую бутылку Ренцо:
— Держи, я все равно обожаю это делать, - улыбнулся Джим и открыл вторую бутылку, отправляя её практически целиком следом за соком. Официантка, которая стала невольным свидетелем немой сцены «Джеронимо против пива», аккуратно поставила рядом с ним вторую бутылку и отошла.
Джим вытер губы салфеткой и скомкал её, аккуратно засунув в пустое горлышко.
— Очень хотел пить, - извинился Джим, победно выдохнув, — так и чего с двойниками? Хочешь сказать, за то время, что ты занимаешь мой теплый стул в Корпорации, встретил кого-то, такого же странного, как ты?

[indent] Норвегия так и осталась холодным осколком в сердце Артура. Самым большим, самым холодным. Держа в ладони билет на самолет до царства Снежной Королевы, он думал о том, вернется ли в его жизнь девочка, которая попытается согреть его сердце. И спасет от вечного холода.
Видимо, нет. И, может быть, это было к лучшему.

[indent] Визит, больше политический, чем практический, в родную церковь в Осло, с которой когда-то всё началось, прошел достаточно тепло, несмотря на внутреннюю скованность Нордмана. Папа сказал, что он должен сделать это, пусть и больно, и дико... Но прошлое, рано или поздно, нужно отпустить, оставить обиду и страх позади. Артур, конечно же, верил тому, что говорил его духовный лидер, но в глубине души понимал, что не может ни простить, ни забыть. Казалось, будто часть Артура так и осталась здесь, в Осло, и ждет, когда же он вернется вновь, чтобы воссоединиться с ней. Увы, ни в этот раз, ни в любой другой, стать "целым" не вышло.
Слишком далеко это всё зашло, слишком поздно было пытаться что-то поменять. А Господь, к которому, так или иначе, пришёл Нордман, оставался к пустоте внутри Артура безразличен.

[indent] Люди суетились, тащили за собой свои непомерные ноши чемоданов и бессмысленности своего существования. Мимо прошмыгивали дети. Один, оторвавшись от матери, застыл в нерешительности рядом с Нордманом, огромными - кажется, размером с целый земной шар каждый, - глазами глядя на священника, застывшего у огромных окон внутри зала ожидания.
— Леон, ну же, идём! - Позвала женщина мягким тембром, протягивая сыну руку. Мальчик, меж тем, лукаво улыбнулся, засовывая в рот маленький пальчик. — Леон, не заставляй маму ждать, - женщина медленно подходила ближе, всё ещё протягивая руку малышу.
Артур опустил взгляд на ребенка, заглядывая в его бездонные красивые глаза. На какую-то секунду ему показалось, будто ребенок знает всё, что Артур для него открытая книга. И все хитросплетения душ взрослых для него не более, чем шутка.
— Простите, - оказавшись рядом, сказала женщина, виновато поправляя ремешок сумки на плече и так же тепло улыбаясь, как её малыш, — должно быть, его привлекли ваши четки, - она указала взглядом на то, что Артур держал в руках, — любознательный мальчик.
— У вас красивый сын, мисс, - чуть погодя ответил Нордман, а затем присел на корточки, выравниваясь в росте с ребенком. Разглядывая удивленные глаза, священник протянул мальчишке слегка затертый браслет из темно-коричневых черешен бука и можжевельника. У ребенка загорелись глаза. Сперва протянув руку, он одернул её, сминая маленькие пальчики, и поднял вопросительный взгляд на мать. Та удовлетворительно кивнула, и только после этого маленький Леон взял из рук незнакомца замысловатое украшение.
— Далеко летите? - В попытке поддержать разговор спросила женщина.
— В Рим, - ответил Артур.
— О, мы тоже. Впрочем, не удивительно, мы ведь стоим у одного гейта, - снова улыбнулась она, поправляя сумку. Артур не был удивлен, впрочем. Это он увидел по билетам, что женщина держала в руках, ровно, как и её имя и фамилию. — Смотрели на фьорды, они просто великолепны. Никогда в жизни не видела ничего более захватывающего...
Артур сдержанно улыбнулся, наблюдая за тем, как малыш тайком пробует одну бусину на зуб.
— Согласен, это достойно того, чтобы увидеть хотя бы раз.
— Живете в Осло?
— Нет, - возможно, чуть жестче, чем следовало, ответил священник, подхватывая четки, которые выронил мальчишка, когда внезапный голос объявил о начале посадки. Он поднялся в полный рост и обратился к женщине, — давайте помогу с вещами, мисс. За таким мальчишкой нужен глаз да глаз.

---

[indent] Ощущать себя по другую сторону от переборки кабины пилота всё ещё было странно. Сердце предательски ныло в груди, но Артур не давал ему взять верх, заливая душу кипящим маслом. Казалось бы, что отболело, но даже специфический запах родного аэропорта, да и всё здесь напоминало о прошлом. Слава богу, что экипаж был абсолютно новым и никого из них Артур уже не знал, это позволяло избежать ненужных вопросов и неловких сцен. С другой стороны, сегодня он был в обычной гражданской одежде, хоть и знал, что нарушает Каноны. Но что-то внутри него, работающее как переборка в подводной лодке, не дало ему надеть сутану. Договорившись с собой о том, что он просто не хочет её помять по причине мессы, которую нужно будет помочь провести сразу по прилету, он аккуратно передал чехол с одеждой стюардессе, вежливо попросив убрать в специальный шкафчик в голове самолета.

[indent] Сердечно поблагодарив Артура ещё несколько раз, молодая мисс с сыном разместились на несколько рядов вперед Артура, он же дошел до своего места у окна и убрал сумку на верхнюю полку. У прохода сидел мужчина, по виду лет сорок-пятьдесят, и, кажется, был не в восторге не только от перелета, но и от публики. Будто бы каждый, кто поднимался на борт, обижал его своим существованием.
На месте посередине между священником и "звездой" оказывается молодой юноша, который внешне и по манерам осуществлял собой плавный переход от Артура к мужчине в кресле у прохода. Это было забавно.
Артур смотрел в окно, левой рукой подперев подбородок, а правой всё ещё перебирая четки. Небо всегда дарило Артур ощущение счастья... Должно быть, грех его был велик, раз Господь подрезал его крылья.

[indent] Через каких-то двадцать - двадцать пять минут капитан выравнивает самолет и отключает табло "пристегните ремни". Артур, как пилот с многолетним стажем и приличным числом летных часов остается пристегнутым. Чего не скажешь о его соседях справа. Нареченный "звездой" мужчина у прохода поднимается первым и, взяв свою сумку, пересаживается куда-то назад (в салоне хватает пустых мест), и оба Нордман и его сосед провожают его взглядами. Навряд ли кто-то из всех троих возражал против такого расклада, тем более, что перелет представлялся небыстрым. Меж тем, соседи продолжают удивлять Артура, и юноша по правую руку вынимает своё пакет из дьюти-фри, без всяких зазрений совести вскрывая купленную бутылку. С легкой улыбкой на лице Артур наблюдает за ним. Вообще, он не одобрял это. Как-то раз на его рейсе был неприятный инцидент, связанный с вот таким же пассажиром, который решил сделать пару глотков для храбрости. Потом пришлось фотографироваться с ним, чтобы он, наконец, отстал от стюардессы и занял свое 6B.
— Аквавит. Будете?
— Спасибо, - улыбнулся Нордман, — не пью в самолетах, старая привычка, - повел он плечом. — А вы... для смелости или от усталости? - Он поджал губы, рассматривая бутылку, — или решили не везти сувениров из Норвегии?
Будто что-то вспомнив, Артур вдруг добавил с усмешкой: — Боже, надеюсь, хотя бы дурно пахнущую рыбу вы сдали в багаж. Не хотелось бы эвакуироваться из самолета.

[indent] Девушки в форменных одеждах готовили тележку, чтобы предложить пассажирам напитки и прессу. Артур остро ощутил, что умрет прямо здесь, если не выпьет из бумажного стаканчика "norwegian" классический томатный сок.

[indent] Джим прикусывает нижнюю губу, подаваясь вперед за сигаретой, предложенной Бергом. Ого, настоящие. Такой аромат табака и характерный горьковатый привкус! Такие не продаются просто так, да и не всякий сможет ими насладиться: курить их сложнее, чем электронные. Тут нужен стиль.
Щелкнув пальцами и в очередной раз добрым словом вспомнив создателя своей руки, Джеронимо прикурил прямо касаясь указательного и большого пальцев, соединенных будто бы в щелчке.

[indent] Джим усмехнулся со слов о хорошем собутыльнике. Если бы Берг знал, как подчас на бровях из бара выползал Джим (хоть это случалось и реже, чем его оттуда выкидывали за шиворот), скорее всего он бы добавил его номер в черный список и крестился всякий раз, как случайно вспоминал о парне. С другой стороны, Джим практически ничего не знал о Ренцо, кроме, возможно, самого важного: большого шрама, который нанёс ему тот пресловутый инцидент ровно пять месяцев назад. Возможно, рана на сердце экс-таймраннера успела зарубцеваться, а, может быть, просто перестала кровоточить, позволив, наконец, говорить. Из Джима был херовый психолог, более того, ему бы самому не помешал кто-нибудь со способностью вправлять мозги. Однако, баранье упорство и просто непобедимый оптимизм держали Джима изо всех сил на плаву, как держатся пуговицы на рубашке жирдяя.
Оба выпустили в воздух табачный дым, который быстро растворился, уступая место ночной прохладе римских улиц. Джим растекся по сиденью. Перекатывая между указательным и средним пальцами механической руки сигарету, он внимательно смотрел на парня напротив, изучая его лицо. Странно всё это было. За всё прошедшее время Джим не раз задавался вопросом: а правильно ли он поступил? Нужна ли вообще хоть кому-то была его спонтанная жертва в обмен на жизнь, за которую, может, и никто уже не цеплялся? Может быть он вмешался в естественный ход событий, в очередной раз поступив по-своему? Джим вдруг понял, что ему было важно увидеть, что человек по другую сторону его механической руки не просто существует – но живет.
— Ясно, - говорит Джим, спешно возвращаясь в себя, укрывая от Берга свою неразрешенную дилемму. — А обещал без любовных драм, - улыбается он своей залихватской улыбкой, и переводит взгляд на подошедшую официантку.
Джим терпеть не мог говорить о высоком. Нет, совсем не потому, что он не испытывал чего-то такого, напротив, иногда его обуревали яркие или ядовитые чувства, эмоции, заваривая такой убойный коктейль, от которого болезненное похмелье наутро. Просто… кто грустит – тот трансвистит.  И всё тут.
— Привет, красотка, - используя один из своих приобретенных инструментов «милого парня», улыбнулся Джим подошедшей девушке. Приятно было, что в этом заведении придерживаются традиций и позволяют людям общаться, а не тыкать в унылый терминал, заказывая себе очередную порцию унылого хрючева. Девушка добродушно улыбнулась в ответ, переводя взгляд с Берга на Джима и обратно.
— Что-нибудь выбрали?
— Сок из апельсинов или всё же пиво? Или и то, и другое? – Первым спросил Берг. Джим сделал задумчивый вид.
— А ты, получается, сегодня на донатах, пончик? – В шутку спросил Джим, спешно, наконец, пролистывая меню, отставляя в сторону тлеющую сигарету.
— Тогда нам два сока, пока ещё не утратили связь с реальностью. Потом несите пиво и что-нибудь из вашего фирменного на закуску.
— Маргарита? По классическим рецептам!
— Белиссимо, тащи, дорогая.
— А… эм. Прошу прощения, может быть вам принести свечи? – Неловко улыбнулась девушка, убирая терминал для фиксирования заказа, — для создания…
— О нет-нет, он этого не любит, - перенимая на себя болтливую инициативу, оборвал девушку Джим, понимая, куда она клонит, — только жесткий формат, без пощады. Никаких розовых соплей. Так что если есть отрубленная голова лошади, то можешь принести, - бросив на Берга шкодливый взгляд, Джим снова откинулся на спинку стула и закурил.
Было что-то охуенное просто так сидеть за столиком в ресторане, куда не каждый второй сможет прийти, и дымить в воздух в окружении прекрасного открывающегося с веранды вида. Сэм не курил, и Джима, наверное, не хватало этого: просто остановиться во времени, взять паузу и хоть немного перевести дух.
— Джим?
— М? – Поворачивается на звук Джеронимо, точно не сразу понимает, кто к нему обратился.
— Сколько лет ты проработал стражем? И… ты знал, что в других измерениях есть своеобразные двойники? – Спрашивает Берг, заставляя Джеронимо подобраться на стуле, садясь прямо, а не так, будто он сейчас с него стечет вниз.
— Ну эм… - Он сбрасывает пепел в полукруглую голографическую рекламку, которая стоит на столе и совсем для этого не предназначается. — До того, как я решил тебя потрогать во временном скачке-то? Примерно три года, - он как-то непроизвольно ведет механическим плечом, будто оно ему мешает. — Скажем так, мне рассказывали о том, что это возможно. Временной промежуток достаточно большой, чтобы где-нибудь хреналион лет назад у кого-нибудь родился такой же классный парень, как я. Но, если честно, не уверен насчет вероятности его встретить. Да и хотел бы я… Возможно, он жрет снег где-нибудь в Антарктиде в 1900 или убил этого, как его… Хуеннади.
Джим пожал плечами, официантка вернулась с подносом, на котором стояло два пустых стакана, два с соком, две бутылки пива и тарелочка каких-то головоногих. Оживившись и забыв про поедание снега, Джим, у которого за плечами была неплохая пробежка по улицам Рима, едва ли не утаскивает у официантки из рук стакан с соком и с наслаждением человека, выросшего на бедных улицах города, выпивает его практическим залпом, не отрываясь.
— Ого, вау. Почти так же классно, как секс, - утирает Джим уголки губ, — ничего лично, Ренцо, - он предупредительно выставляет ладонь вперед, а затем тянется к бутылке пива и открывает её практически ногтем, отсылая очередное «мерси» изобретателю Биллу. Заметив, что девушка не принесла открывашку, Джим тянется и отдает открытую бутылку Ренцо:
— Держи, я все равно обожаю это делать, - улыбнулся Джим и открыл вторую бутылку, отправляя её практически целиком следом за соком. Официантка, которая стала невольным свидетелем немой сцены «Джеронимо против пива», аккуратно поставила рядом с ним вторую бутылку и отошла.
Джим вытер губы салфеткой и скомкал её, аккуратно засунув в пустое горлышко.
— Очень хотел пить, - извинился Джим, победно выдохнув, — так и чего с двойниками? Хочешь сказать, за то время, что ты занимаешь мой теплый стул в Корпорации, встретил кого-то, такого же странного, как ты?